Что касается Шостаковича, самого значительного композитора Советской России, пребывавшего в опасном одиночестве, то мы не знаем, насколько его сокровенные чувства были затронуты тем, что происходило в Европе, или что он думал о союзе Сталина с нацистами.Что касается Шостаковича, самого значительного композитора Советской России, пребывавшего в опасном одиночестве, то мы не знаем, насколько его сокровенные чувства были затронуты тем, что происходило в Европе, или что он думал о союзе Сталина с нацистами. Но как и всякий русский интеллигент того времени, он потерял в ходе сталинских репрессий многих друзей и коллег, и прежде всего своего бывшего покровителя, столь вдохновлявшего его в конце двадцатых годов,— Мейерхольда, который был арестован в 1939 году и умер в заключении годом позже.
Со времени завершения Пятой симфонии и Первого квартета Шостакович жил в Ленинграде с женой и двумя маленькими детьми, Галей (родившейся в 1936 году) и Максимом (родившимся в 1938-м), в просторной квартире в Доме композиторов, предоставленной ему творческим союзом. В 1937 году он был назначен профессором Ленинградской консерватории, а эта работа, кроме преподавательских, налагала и многочисленные административные обязанности (например, летом 1941 года он был председателем сразу двух экзаменационных комиссий — по классам композиции и фортепиано). После завершения Первого квартета он много работал над музыкой для кинофильмов на студии «Ленфильм». Сам Сталин высоко ценил Шостаковича как автора мелодий для кино; по словам Волкова, композитор в этой музыке мог «воздать кесарю кесарево».
Друг и биограф композитора Д. Рабинович так описывает внешний и внутренний облик Шостаковича того времени: Он был не очень высоким, хотя и выше, чем казался на первый взгляд, худощавым, с правильными чертами лица, нервными руками, никогда не лежавшими спокойно, и непокорно спадавшим локоном — несмотря на свои тридцать с лишком лет, он производил впечатление юноши. Уже в те давние времена в нем был заметен интересный контраст: его добрые глаза сверкали иногда весело, иногда проказливо, а тонкие губы при этом были плотно сжаты, выдавая силу воли, даже упрямство.
В его характере — странная смесь противоположностей. По его собственным словам, он обожает жизнь. Он не любит оставаться в одиночестве, а находясь в компании, может быть душою общества. Но, несмотря на это, он постоянно о чем-то думает, никому об этом не говоря. Его нервные пальцы часто как бы наигрывают мелодию, слышную ему одному
Я часто наблюдал за ним: он возбужденно разговаривает с друзьями, рассказывая им что-то о вчерашнем концерте, или с не меньшим жаром описывает недавний футбольный матч, возбужденно жестикулируя и иногда вскакивая со стула. … Но посмотрев ему в глаза, скрытые за стеклами больших очков в роговой оправе, понимаешь, что на самом деле здесь, в этой комнате, присутствует лишь маленький уголок его сознания, а все остальное находится далеко-далеко.
В 1939 году у композитора родился замысел следующей симфонии. Помня о своей общенациональной роли, он заявил, что это будет «ленинская» симфония, в которой поэма Маяковского о Ленине прозвучит в сопровождении хора и оркестра. «В этой симфонии,— писал Шостакович,— будут использованы слова и мелодии известных песен о Ленине».
Выбор такой грандиозной темы вызвал много разговоров и ожиданий, но план композитора так и не был реализован. Вместо этого Шостакович написал симфонию, которая, как и предшествовавшая Пятая, была чисто инструментальной, однако совершенно отличалась от нее по замыслу. Хотя серьезная, полная раздумий первая часть Шестой симфонии начинается героической темой, открывающей широкие перспективы в духе Малера, но затем следуют гротескное скерцо и легкомысленный веселый финал, которые первым слушателям показались непоследовательными и неуместными.
Как все великие симфонисты, Шостакович не выносил повторов. Он хотел, чтобы публика строила догадки о том, что будет дальше. Симфонию изо всех сил защищал Соллертинский, видевший в ней глубокое внутреннее единство, основанное на принципе лирической модуляции от «прямого» (то есть нормального) к «непрямому» (гротескному). Ведь симфония брызжет энергией, а ее финал, в котором элегантное остроумие переходит в чисто цирковое веселье, пожалуй, самый радостный во всем творчестве Шостаковича. Можно отметить также неизменность творческой манеры композитора на протяжении многих лет: медленно нарастающая из глубин «волна» в первой части Шестой симфонии затем встречается и в исторической Десятой, написанной четырнадцатью годами позже.
Вскоре после исполнения этой симфонии, 23 ноября 1940 года, состоялась премьера Фортепианного квинтета, за который Шостакович получил Сталинскую премию в 100 тысяч рублей. Сам композитор в качестве солиста исполнял его вместе с Квартетом имени Бетховена — ансамблем, название которого с тех пор, несмотря на изменения состава, было прочно связано с его камерной музыкой. «Лирически прозрачное, человечное и простое»,— так отозвалась о новом произведении «Правда».
Началась война, и в ее первые месяцы Россия, плохо подготовленная в военном отношении, понесла невиданные потери на полях сражений и от жестокостей захватчиков на оккупированных территориях. Быстро наступавшие гитлеровцы дошли до самой Москвы, взяли Киев и окружили Ленинград. Началась героическая 872-дневная оборона города, потрясшая весь мир.
Шостакович записался добровольцем на фронт, но получил отказ. (Как пишет Рабинович, «не только из-за плохого зрения».) Вместо этого он был зачислен в пожарную команду при консерватории и продолжал свою работу композитора, всецело отдавшись организации концертов и сочинению мелодий для солдат и тружеников тыла. (Эти песни военного времени — написанные в соответствии со сложившейся в советский период традицией — вошли во многие сборники, и некоторые из них пользовались огромной популярностью, сравнимой с той, что выпала на долю написанной в 1792 году «Марсельезы» Руже де Лиля.)