По воспоминаниям современников, Главное инженерное училище в те годы существенно отличалось в лучшую сторону от кадетских корпусовПо воспоминаниям современников, Главное инженерное училище в те годы существенно отличалось в лучшую сторону от кадетских корпусов, готовивших офицерские кадры для русской армии. Специальным предметам отводилось главное место в обучении, длившемся четыре года. Когда Кюи поступил в училище, в его четырех классах обучалось 126 воспитанников, составлявших роту. Впрочем, характерной чертой Инженерного училища, как и остальных военных учебных заведений того времени, было то, Что «по старинному установившемуся обычаю младший четвертый класс, новички — «рябчики», как их тогда звали, были подчинены двум старшим классам, которые их эксплуатировали и потешались над ними иногда до унижения человеческого достоинства; заставляли пере-писывать свои тетради, добывать (т. е., в сущности, покупать) свечи для вечерних занятий, кривляться, декламировать нелепые стихи, возить на своей спине и т. д.» «Рябчиками», или «рябцами», кондукторов младших классов называли потому, что они в каникулы носили цивильную одежду и еще не могли отдавать честь, как положено военным.
Если кто-либо из новичков не выполнял наглых притязаний старших кондукторов, то его били ребром линейки. Правда, Цезарю благодаря музыке удавалось избегать многих подобных неприятностей и унижений. «…Меня эксплуатировали в музыкальном отношении,— вспоминал Кюи,— но избавляли от других более тяжелых „повинностей», заставляли играть преимущественно отрывки из „любимых опер»; заставляли аккомпанировать и разучивать романсы с любителями старших классов, чем я мало тяготился, за исключением исполняемого этими „любителями» очень уж низкопробного репертуара».
Разумеется, по-настоящему заниматься музыкой в инженерном училище Цезарь не мог: во-первых, не было человека, который руководил бы этими занятиями, во-вторых, у единственного разбитого фортепиано, стоявшего к тому же в прихожей, всегда в свободное время собиралось много кондукторов, пытавшихся играть на нем незатейливые пьески. « Только по воскресеньям, в отпуску у моих братьев, мне изредка случалось накропать что-нибудь».
Но именно в годы учебы, не очень-то благоприятные для музыкального развития Кюи, произошло его настоящее знакомство с оперой.
В 50-е годы XIX века на императорской сцене в Петербурге существовали две оперные труппы — русская и итальянская. Несмотря на то, что уже были поставлены великие оперы М. И. Глинки (премьера «Жизни за царя» состоялась 27 ноября 1836 года, «Руслана и Людмилы»— 27 ноября 1842 года), первая опера А. С. Даргомыжского «Эсмеральда» (первое представление в Петербурге состоялось 29 ноября 1851 года), произведения ряда талантливых предшественников Глинки — А. Н. Верстовского, С. И. Давыдова, А. Н. Титова, Е. И. Фомина,— русская опера находилась в весьма плачевном состоянии. Внимание, финансовая поддержка правительства и придворных кругов целиком были на стороне итальянской оперы. Достаточно сказать, что если русский композитор за свою оперу в те годы получал, например, 1143 рубля, то иностранному автору платили во много раз больше.
На сцене петербургского Большого театра, располагавшегося на месте нынешнего здания консерватории, давались почти исключительно спектакли итальянской оперы. Представления русской оперной труппы в Большом театре шли крайне редко, они чаще проходили в помещении Александрийского театра, где ставились драматические спектакли и водевили. Только в 1855 году русской опере было отдано здание Театра-цирка, находившегося напротив Большого театра (после сильного пожара в 1859 году на месте сгоревшего Театра-цирка архитектором А. К. Кавосом было построено новое здание театра, получившего название Мариинского).
В 1851—1855 годах Кюи с несколькими товарищами, как и он «страстно преданными музыке», становится завсегдатаем Большого театра. «По пятницам, рано утром, мы отправляли за билетами одного из училищных сторожей, а в субботу, после вечерних занятий, которые тогда продолжались с 3 до 6 часов, отправлялись в театр. И, таким образом, мы почти еженедельно посещали Большой театр во все продолжение сезона итальянской оперы»,— писал Кюи об этом периоде своей жизни.
В Большом театре были прослушаны оперы чрезвычайно популярных в то время итальянских и французских композиторов: Дж. Россини, В. Беллини, Г. Доницетти, Дж. Мейербера, Ф. Обера, Ш. Гуно, А. Тома. По словам Кюи, к моменту поступления в училище его познания в области музыки были весьма скромными: он «знал немножко музыку Шопена, Мендельсона, знал транскрипции Тальберга, Деллера, Прюдана (!), пару сонат Бетховена, знал музыку Монюшко …слишком кратковременного учителя в Вильне, и, наконец, пару опер».