Музыка все сильнее притягивала Цезаря. Помимо оперы, он посещает симфонические и камерные концерты, слушает известных русских и зарубежных музыкантов.Музыка все сильнее притягивала Цезаря. Помимо оперы, он посещает симфонические и камерные концерты, слушает известных русских и зарубежных музыкантов. Мы не знаем, каким бы путем пошло музыкальное развитие Кюи, если бы не произошло событие, ставшее поворотным в его жизни.
Речь идет о знакомстве Цезаря с Милием Алексеевичем Балакиревым. «Случай меня с ним свел,— вспоминал Кюи,— на одном из квартетных вечеров у тогдашнего инспектора университета Фицтума фон Экстедт, страстного любителя камерной музыки и недурного альтиста. Мы с ним разговорились, он мне рассказывал про Глинку, которого я совсем не знал, я про Монюшко, которого он не знал; мы скоро дружески сошлись и в течение двух-трех лет виделись почти ежедневно».
Трудно переоценить значение этого знакомства не только для Цезаря Кюи, но и для русской музыки: произошло зарождение ядра будущего кружка молодых русских композиторов, блестяще продолживших дело Глинки и Даргомыжского и сыгравших поистине революционную роль в развитии отечественного музыкального искусства.
По словам Стасова, Кюи приносил на свою долю только свою нарождавшуюся талантливость, свою любовь к музыке, Балакирев же приносил кроме своей талантливости и любви к музыке свое гораздо далее уже развившееся знание, свой широкий и смелый взгляд, свой неугомонный и проницательный анализ всего существующего в музыке».
Балакирев был на год моложе своего нового товарища (ему в 1856 году было всего двадцать лет), но он уже вполне сформировался как музыкант и имел сложившиеся взгляды на пути развития русской музыки.
Уроженец Нижнего Новгорода, недолго проучившийся на математическом факультете Казанского университета, он стал профессиональным музыкантом путем упорного самообразования. Талант его развивался мощно и неукротимо, так что, приехав в 1855 году в Петербург (вместе со своим старшим другом и покровителем Александром Дмитриевичем Улыбышевым, автором большой работы о Моцарте, одним из организаторов музыкальной жизни в Нижнем Новгороде), Милий Балакирев, по образному выражению Стасова, был «не „музыкальным гимназистом», не „музыкальным студентом», а целым молодым „профессором» и „приват-доцентом» русской музыки».
В 1855 году Балакирев познакомился с Глинкой, произведения которого изучал еще в доме Улы-бышева, и на протяжении четырех месяцев, до самого отъезда Михаила Ивановича за границу, встречался с великим композитором, играл ему свои сочинения, беседовал с ним о музыке. Глинка не только одобрительно отнесся к молодому музыканту, но увидел в нем своего преемника: «…В первом Балакиреве я нашел взгляды, так близко подходящие к моим во всем, что касается музыки». В частности, великий композитор советовал сестре доверить Милию Алексеевичу музыкальное воспитание своей племянницы Оли, полагая, что Балакирев пойдет по его стопам и «что со временем он будет второй Глинка». Тогда же молодой музыкант познакомился с А. С. Даргомыжским, А. Н. Серовым, В. В. и Д. В. Стасовыми и другими известными деятелями русской культуры.
По справедливому мнению В. В. Стасова, «Балакирев был урожденный глава школы. Непреклонное стремление вперед, неутомимая жажда познания всего еще не известного в музыке, способность овладевать другими и направлять их к желанной цели, потребность просвещать и развивать товарищей, убежденность и сила — все в нем соединялось, чтобы быть истинным воеводой молодых русских музыкантов».
Вот с таким человеком и музыкантом посчастливилось встретиться Кюи и на многие годы стать одним из его самых близких друзей и соратников. «Не узнай Балакирев в 1856 году Кюи,— писал Стасов,— он все равно сделался бы тем, чем стал скоро потом: вожаком и направителем новой русской музыкальной школы; напротив, не познакомься Кюи с Балакиревым в самые первые годы своего развития, он, конечно, все-таки был бы крупным и значительным талантом, но, по всем вероятиям, во многом был бы другой, во многом бы пошел по иному направлению».
Вскоре Балакирев знакомит своего друга с Александром Николаевичем Серовым, развернувшем в это время бурную музыкально-критическую деятельность (оперы «Юдифь», «Рогнеда» и «Вражья сила», принесшие Серову композиторскую славу, будут написаны позже, уже в 60-е годы).