Об агогике

Об агогикеПри исполнении творений Шопена в наши дни замечаются нередко две противоположные крайности агогики. Некоторые пианисты, склонные придавать произведениям Шопена классический характер, отклоняются от предписанного темпа только там, где отметил это композитор. Другие исполнители позволяют себе многое, часто злоупотребляя темпом rubato.
Обе крайности одинаково вредны. Верно то, что вряд ли существуют композиции, требующие такого гибкого темпа, как у Шопена. Его собственное исполнение было богато агогическими нюансами, не отмеченными в нотах. «…Его исполнение,— цитируем опять Берлиоза,— испещрено тысячами оттенков темпа, тайной которых владеет он один и которые не могли бы быть обозначены…». Творения Шопена требуют многих агогических отклонений, но их следует всегда согласовать со стилем исполняемых произведений. Первая задача — определение темпа, что не всегда легко, так как обозначения темпа у Шопена часто неясны. Moderato, Lento, Mesto говорят очень мало неопытному пианисту.
Вторая задача — определение отклонений от основного темпа, небольших ускорений и замедлений, удлинения некоторых тонов и т. д. Каждый эпизод, каждая фраза должны жить со свойственным им импульсом. А когда данная фраза явится последовательно несколько раз, следует интерпретировать ее каждый раз таким образом, чтобы избежать скучного повтора. На первых двух страницах фа-минорной баллады одна из фраз звучит восемь раз. Ясно, что если ее передать восемь раз, строго соблюдая такт, с одинаковым выражением, она утратит поэтический характер. Но она потеряет его также, если исполнитель придаст ей восемь раз неискреннее, неестественное выражение. Субъективный элемент в музыкальной интерпретации ни в чем так определенно не требует внимания, как в агогике. Творения Шопена представляют богатую возможность для проявления личного вкуса исполнителя, однако его вкус не должен приводить к недопустимым вольностям.
Несколько слов о форме. Замечательно, что у Шопена маленькие формы имеют столь же глубокое содержание, как и большие. Эту мысль находим в следующих строках у Жорж Санд: «Он (Шопен) умеет сжать в десятки строчек, которые сыграл бы и ребенок, необыкновенно возвышенные поэмы и бесподобно сильные драмы». В музыке Шопена нет чисто технических мест, формально технических элементов. Блестящие пассажи в двух концертах, созданных композитором в двадцатилетнем возрасте, далеки от какой-либо праздной виртуозности: они — окрыленное, выражение пламенных восторгов его счастливой молодости. Даже паузы, которые мы встречаем так часто у Шопена,— сильное выразительное средство. Как красноречивы они, например, во второй части фа-минорного концерта, в конце Первой баллады, в речитативе завершения Ноктюрна соч. 32, № Л.
Каждое творение Шопена насыщено живым чувством, причем нередки случаи, когда интенсивное чувство ломает рамки всякой музыкальной формы, чтобы излиться речитативом в прерывистой возбужденной речи. Шопен — и гениальный импровизатор, в его произведениях встречаем немало импровизационных мест. Ярким примером творения такого рода является Полонез-фантазия соч. 61.
Интерпретатор музыки Шопена не может не принимать во внимание особенностей инструмента, для которого она создана. Почти все творчество Шопена предназначено для фортепиано.
Фортепиано обуславливает музыкально-техническую ткань произведений. Композитор Шопен тесно связан с Шопеном-пианистом; без его гениальных качеств пианиста он не был бы таким композитором. Задуманная для любимого фортепиано, музыка Шопена как бы возникает из его клавиш. Этим следует объяснить тот факт, что в любых обработках сочинения Шопена теряют обаяние.
О педали. Для художественной передачи бесчисленных тонкостей необходима высокоразвитая техника педализации. Только такая техника даст возможность исполнителю воспользоваться тысячами динамических оттенков, какие могут быть извлечены из фортепиано.
Педаль помогает добиться благородного, поющего гона. Пианист может обладать многими качествами исполнителя, но если он не умеет «петь» на инструменте, он не призван быть исполнителем музыки Шопена.
Сам Шопен придавал педализации большое значение. Это видно из многочисленных обозначений педали, встречаемых в его произведениях. Известно, что исполнение Шопеном своих произведений отличалось искусной, тонкой педализацией, и следует предположить, что означенное им в нотах употребление педали дает весьма неполную и неточную картину его собственной манеры. Во многих местах, требующих педали, Шопен ее не обозначил, предполагая, наверное, что каждый хороший пианист и без того поймет ее смысл и место. Так, например, в автографе ля-минорной прелюдии Шопен отметил педаль только в одном месте, в ми-минорной — в двух местах, в си-минорной — в трех. Это, конечно, совсем не значит, что все остальное должно прозвучать без педали, так как все три прелюдии требуют теплого, выразительного тона, который не может иначе получиться И, наоборот, в ля-мажорной прелюдии Шопен отметил педаль от первого такта до третьей доли второго — далее идентично. Однако, если употребить педаль таким способом, светлые гармонии Шопена затуманятся нежелательными диссонансами.
Иногда обозначения Шопена могут ввести в заблуждение неопытного исполнителя. Когда дело касается аккордов, которые нужно связать, Шопен по традиции отмечает педаль под каждым аккордом, а звездочкой — освобождение педали перед следующим (Прелюдии ре-бемоль мажор, ля-бемоль мажор). Конечно, если пианист будет употреблять педаль только по написанному, аккорды окажутся не связанными; или еще хуже: гармонии сольются. Следовательно, педантично точное соблюдение обозначенной композитором педали не всегда ведет к сообразной с характером его произведения педализации. Небрежная педализация, которую мы часто слышим не только у учеников, но и у концертирующих пианистов, затуманивает ясный рисунок творения Шопена. Пианист должен знать не только когда нужно нажать педаль, но и когда ее освободить. Освобождение педали должно быть полным, чтобы исключить всякий след предыдущей гармонии. Нельзя задерживать педаль в паузах. При исполнении первой темы соль-минорной баллады многие пианисты задерживают педаль в паузах между фразами, вследствие чего последние сливаются. Мне не раз приходилось слушать педализированные таким образом начальные такты фа-минорной фантазии, соч. 49.
Вообще злоупотребление педалью — бич концертной эстрады. Так, на последней странице ля-бемоль-мажорной прелюдии, где низкий колокольный бас ля-бемоль звучит одиннадцать раз, некоторые пианисты задерживают педаль целых два такта. Хаос! Чем бы это ни мотивировалось, такая педализация противоречит безусловным указаниям автора. Подобные злоупотребления обычны и при исполнении Колыбельной.
Особого внимания требуют широкие арпеджио, например, в Большом полонезе ля-бемоль мажор, Этюде соч. 10, № 11, в сопровождении Ноктюрна до-диез минор, соч. 27, № 1. Во всех подобных случаях исполнитель должен следить, с одной стороны, за тем, чтобы басовый тон каждого аккорда включился в гармонию, а с другой — избежать нежелательных диссонансов.
В педализации музыки Шопена намечаются в наши дни две противоположные крайности: неоправданно плотная педализация, или же весьма бережливая, скудная, ведущая к сухости тона Характер большинства произведений Шопена требует частой, но осторожной педализации, исключающей нежелательные затуманивания. Во многих случаях оказывается целесообразным применение полупедали.
Необходимо упомянуть и об умелом применении левой педали в качестве средства для смягчения тона, для получения очень нежных оттенков и для внесения тембрового разнообразия.
В заключение подчеркнем еще раз значение основной черты творчества Шопена — его глубокой содержательности. Все особенности его стиля вытекают отсюда. Ничто не является более чуждым музыке Шопена, чем формально-точная передача нотного текста.
Трудности интерпретации музыки Шопена возникают из необычайного богатства ее содержания, изумительного разнообразия выразительных средств, применяемых композитором. Шопен повысил выразительные возможности музыки и достиг музыкального динамизма, неизвестного большинству его современников. Исполнять Шопена может лишь тот, кто обладает глубокой и дифференцированной музыкальностью, поэтическим чутьем, музыкальной интуицией, сотворческой фантазией.
Правдивое, подлинно художественное претворение музыки Шопена возможно только при полном приобщении к миру чувств, настроений, душевных переживаний, которые композитор отразил в своих бессмертных творениях.

 

Статьи

<