Музыка Шопена, величайшего гения польского народа, обязана своим возвышенным пафосом, глубиною и значительностью высокому строю идей, которые волновали передовую польскую общественность То были идеи освобождения родины, стремление к полному выявлению национального своеобразия народной культуры, к осуществлению свободолюбивых патриотических надежд.
Патриотизм Шопена был действенным, стимулировал его творческие замыслы, питал его вдохновение. Тяготение Шопена к родному фольклору, польским народным песням и танцам не носило характера пассивного любования: эти интонации глубоко проникали в его творчество, при их посредстве он выражал свой внутренний мир. Во многих мазурках, полонезах Шопена слышны скорбные размышления о судьбе родины. Эти пьесы воплощают революционные настроения, выражают гневный протест. Но интонационный строй его музыки всегда близок народному.
Ошибочно считать Шопена поэтом фортепианных миниатюр. Его прелюдии — фрагменты большого драматического замысла. В них запечатлены мгновения трагической силы и значительности.
Сонатная форма у Шопена своеобразна и отличается от предшествовавших образцов. Развитие охватывает не только тематический материал, но и элементы сопровождающих фигурации. Получается как бы ряд вариаций внутри контрастирующих партий сонаты. Именно так развиваются мелодия и сопровождение побочной партии в си-бемоль-минорной сонате.
Наиболее совершенных и своеобразных приемов развития достигает Шопен в своих гениальных балладах. Принцип сонатной контрастности сочетается в них с вариационным развитием элементов темы. Эти произведения можно рассматривать одновременно как одночастные сонаты и вариационные циклы. Шопен тяготел к одночастности, но все же, если представить себе сонатный цикл, где финалом был бы фа-диез-минорный полонез, а средние части были бы представлены си-мажорным ноктюрном и до-диез-минорным скерцо, то это была бы одна из самых больших и значительных по содержанию и размерам фортепианная соната.
Шопен сравнительно редко прибегает к имитационным приемам контрапункта, несмотря на отдельные замечательные примеры в мазурках, в фа-минорной балладе. Замечательное достижение шопеновского полифонического стиля — Этюд до-диез минор соч. 25, глубокое сосредоточенное размышление, — где второй голос обогащает и контрастно дополняет мысль, выраженную первым голосом. Это произведение будет жить вечно, как свидетельство человеческого страдания и раздумья. Так многие сравнительно небольшие произведения Шопена по глубине переживания и силе воздействия могут выдержать соревнование с любой наиболее развернутой во времени многочастной музыкальной формой.
Несколько слов об исполнении шопеновских произведений. Есть композиторы, музыка которых становится понятной благодаря тщательно зафиксированным в нотном тексте обозначениям. Но каждая мысль Шопена, каждый его замысел находит выражение в прозрачной фактуре фортепианного изложения. Так же как поверхность реки отражает ее глубину, омуты, быстрые и тихие течения, так сквозь стиль шопеновского изложения угадываются намерения композитора — сама музыка диктует план исполнения. Но именно поэтому от исполнителя требуется особая чуткость и внимание к сокровенному поэтическому смыслу произведения. Поэтому досадны бывают произвольные нарушения шопеновской фактуры, допускаемые некоторыми редакторами и концертирующими пианистами. Поэтому так же неприятно поражают приемы интерпретации, не учитывающие особенностей тонкого и совершенного шопеновского фортепианного изложения (например fortissimo в репризе траурного марша из сонаты).
Когда мне было двенадцать лет, мой учитель Александр Федорович Иенсен подарил мне все сочинения Шопена в издании Микули. С юношеских лет я привык к этой редакции и нахожу ее одной из лучших. Может быть, это издание имеет свои недостатки, но в нем часто ощущаешь присутствие идей шопеновского пианизма. Микули был учеником Шопена. Возможно, что в его редакции сохранились многие указания и аппликатура его великого учителя.
Всегда стремишься угадать, как же играл свои сочинения сам автор. О пианисте, искусство которого умолкло, судить очень трудно. Свидетельства современников противоречивы и не дают ясного представления о мастерстве одного из величайших пианистов, о его творческом постижении художественных и виртуозных возможностей инструмента. Есть только один верный путь к постижению умолкнувших вместе с исчезновением их творца звуков — это само музыкальное произведение, его замысел, стиль, изложение. Все это связано с приемами игры, с характером интерпретации. Стоит взглянуть на тетрадь этюдов Шопена, чтобы получить представление об огромных масштабах и совершенстве шопеновского пианизма. Однако все же следует принять во внимание коррективы его современников, неоднократно указывавших на то, что Шопен не любил громкой игры, отдаваясь в своем исполнении больше внутренней логике развития музыкального образа, чем внешне эффектной бравуре.
Шопен, совместивший великого композитора и непревзойденного исполнителя своих произведений, на долгое время определил своим творчеством дальнейшее развитие пианизма, раскрыв целый мир новых звучаний и новых приемов фортепианного изложения.
Техника шопеновского пианизма настолько тесно связана с содержанием его сочинений — с развитием музыкального замысла, что все трудности как бы заложены в самом художественном образе.
При всей самобытности и оригинальности, шопеновский пианизм не стоит особняком в истории музыки, но озаряет своим совершенством целую эпоху развития фортепианного стиля.
Для молодого пианиста, в период формирования мастерства еще не полностью осознавшего свои художественные увлечения и симпатии, исполнение шопеновских произведений представляет трудную и ответственную задачу. Однако музыка Шопена настолько увлекательна и насыщена артистическим темпераментом, его музыкальные образы настолько впечатляющи и полны искреннего, проникновенного лиризма, что близость с этим автором зачастую наступает еще в молодые годы, и это способствует достижению высоких степеней мастерства пианиста.