Для представителя современной польской музыки разговор о Фридерике Шопене представляет собой известную трудность, особенно если приходится обращаться к музыкантам других наций. Мы должны откровенно признать, что особая трудность — в отделении элементов тщательного и объективного суждения от чисто личного выражения чувств. Мы рискуем ограничиться скорее личным проявлением эмоций, чем суждением беспристрастным, имеющим серьезную опору. Причин для этого много, и не так легко их определить точно; во всяком случае, постараемся приблизиться к этому вопросу.
Полагаю, что для иностранного музыканта, каким бы эмоциональным и субъективным ни было его мнение, Шопен — художник, нашедший свое место на высших ступенях искусства. Он в одном ряду со многими творцами прошлого, окончательная и объективная оценка которых (хотя бы даже фальшивая и устаревшая) представляется в принципе всегда возможной. Некоторые из этих творцов сохраняют свое величие почти исключительно благодаря тому ярлыку, который им единогласно дали потомки. Для Шопена подобным ярлыком, формулой, имеющей для всех примитивную силу, все еще является магическое, несколько туманное слово «романтизм».
Формула связывает его творчество с определенной исторической эпохой, прекраснейшим и совершеннейшим выражением которой оно якобы было. Нужно признать, что ввиду разнородности и сложности явлений, характеризовавших эпоху, столь богатую всякого рода ослепительными событиями в духовной жизни народа, простое слово «романтизм» не очень помогает в определении явлений.
Не подлежит сомнению, что эта формула лежит в основе также польского суждения о величайшем из польских музыкантов; но в силу невероятно трагических обстоятельств, в каких наша родина в то время находилась, сама интерпретация слова «романтизм» отличается в известной степени от его общепринятого значения. Известного рода экзальтация чувств, неистовое и героическое величие, которыми обычно у нас украшается «романтизм», перевешивают над точным определением стиля. Мне кажется, что в как бы двойной интерпретации романтизма следует искать причину разницы, существующей между мнением иностранцев о Шопене и мнением, которое начинает создаваться в современной Польше и происхождение которого я постараюсь здесь по мере возможности объяснить.
Шопен для иностранца, несмотря на свою огромную популярность и поразительное очарование, — только прекрасный памятник прошлого, ценность, окончательно стабилизировавшаяся и внесенная в реестр искусств. Для нас, современных польских композиторов, — он, наоборот, живая реальность, активная сила, оказывающая непосредственное и непроизвольное воздействие на все развитие современной музыки. Причины легко можно понять: совершенно очевидно, что во всем нашем музыкальном прошлом только творчество Шопена носит печать бесспорно польского стиля в самом благородном, самом глубоком значении слова. Этот польский характер, поднимающийся над дешевой экзотикой, присущей псевдонародной музыке, стремится к чистейшим высотам трансцедентального выражения души народа.
Творение Шопена со всеми особенностями его стиля, являющегося до сегодняшнего дня величайшим достижением польской музыки, отнюдь не замыкается в тесные рамки чувств одного народа. Наоборот, эта польская музыка достигает на своих вершинах высочайшего уровня интернационального искусства. Она сумела с редкой силой проникнуть в чувства всех, сумела произвести впечатление неведомой и удивительной концепцией своего тогдашнего «модернизма», музыкальной красоты, почти не утратившей своего очарования спустя сто лет. Таким образом, созданы таинственные узы между нами и всем человечеством.
Следовательно, Шопен является для нас не только символом подлинного величия польской музыки, но и гораздо большим: он наш единственный учитель, сумевший практически решить основной вопрос любого великого искусства — как добиться в своем творчестве выражения абсолютнейшего величия и глубочайшей, самой что ни на есть человеческой гордости, совершенно не теряя врожденных особенностей и своей народной оригинальности.
В таком виде он предстает перед нами, если можно так выразиться, вне времени, освобожденный от связи только с его эпохой. Из чувства действительного присутствия возникает и напрашивается для нас потребность основательной ревизии составных элементов традиционного мнения, которое было похоже скорее на наивное и мистическое идолопоклонство, чем на свободное и осмысленное суждение и благоразумную оценку музыкального гения.
Мы не хотим больше видеть в нем трагической маски героя, черты которого ощущали только сквозь тусклый и густой туман экзальтированного романтизма. Он кажется нам сегодня гораздо более человечным и живым. Он приближается к нам по мере того, как мы стараемся в ярком свете современности разглядеть обольстительную тайну его великолепного metier. Откровенно позитивистский подход, terre-ä-terre, хотя и недопустимый, вероятно, по мнению некоторых известных традиционалистов, напрашивается сам собой. Чтобы дать себе должным образом отчет в сложной связи разнообразных элементов, создавших новое положение в духовной культуре современной Польши, не следует забывать о том, каким сильным, мощным был исторический переворот, последствием которого явилось политическое возрождение нашей родины.
Между современным поколением, призванным к восстановлению и укреплению культурных основ родины, и прошлым возникла непреодолимая пропасть. Между тем, именно в этом прошлом произошел самый пышный расцвет нашего искусства. Какую же огромную задачу доверила нам судьба и какую ответственность на нас возложила! На резком повороте дороги мы предстали лицом к лицу с совершенно другим аспектом исторической действительности. Все изменило свои размеры, пропорции и перспективы в свете тысячи новых вопросов, которые нужно было немедленно решать. Даже события прошлого, внезапно оторванные от своей традиционной последовательности, сами, казалось, изменили выражение и окраску. Нужно было создать новую иерархию, соответствующую новой действительности. Работа кропотливая и ответственная; с одной стороны, нужно было придать надлежащие размеры всему тому, что в прошлом, в силу особых, условий, переросло в нашем национальном сознании свою действительную ценность; с другой стороны, нужно было соблюдать осторожность, потому что в порыве напряженного и свободного творчества, а также в силу существования печального мифа, трагической мартирологии прошлого, легко могло родиться несправедливое и напрасное порицание старых ценностей, даже тех, которые не утратили своей жизненной силы и все еще остаются на высоком уровне, какого сумел достичь творческий гений нашей нации.
Эти «ревизионистские» стремления, это развенчивание прошлого в поисках солидных, неприкосновенных основ нашей духовной культуры постепенно охватывают современную польскую мысль. Процесс в области музыки позволяет нам заметить среди опрокинутых памятников и статуй, качающихся на своих пьедесталах, все выше поднимающуюся, сияющую все ярче фигуру Фридерика Шопена. Его лучистая и таинственная улыбка вдохновляет нас на тяжелую работу, на упорный труд, с тем чтобы мы подняли современную музыку на высоту, какую он сумел ей дать в своем одиночестве более ста лет тому назад.

Вы присматриваетесь к современным системам ограждения? Смело выбирайте профнастил забор — оптимальное решение, с точки зрения цена-качество. В последние время все больше потребителей останавливают свой выбор на ограждениях из профнастила. Трудно найти более практичный во всех отношениях вариант.