Интересными представляются отношения, складывающиеся в начале 60-х годов между членами балакиревского кружка.После смерти Александра Порфирьевича в 1887 году Балакирев писал Стасову: «Наше знакомство имело для него… важное значение: до встречи со мной он считал себя дилетантом и не придавал значения своим упражнениям в сочинении — и мне кажется, что, по всей вероятности, я был первым, сказавшим ему, что его настоящее дело — композиторство».
Когда Бородин познакомился с Балакиревым, Кюи и Мусоргским, Римский-Корсаков был уже в плавании, а вот в Мусоргском он узнал того молоденького «точно нарисованного офицерика» — преображенца, с которым они вместе дежурили в 1856 году во втором военно-сухопутном госпитале и с которым они встретились в 1859 году, когда Модест Петрович оставил военную службу и вышел в отставку.
Интересными представляются отношения, складывающиеся в начале 60-х годов между членами балакиревского кружка. Римский-Корсаков, вернувшись из кругосветного плавания, застал следующее «разделение» зон влияния между «большими» и «маленькими» балакиревцами: «Между тем у Кюи и Балакирева установились следующие отношения: Балакирев считал, что Кюи мало понимает в симфонии и форме и ничего в оркестровке, зато по части вокальной и оперной — большой мастер; Кюи же считал Балакирева мастером симфонии, формы и оркестровки, но мало симпатизирующим оперной и вообще вокальной композиции. Таким образом, они друг друга дополняли, но чувствовали себя, каждый по-своему, зрелыми и большими [здесь и ниже разрядка Римского-Корсакова.— А. Н.]. Бородин же, Мусоргский и я — мы были незрелыми и маленькими. …Итак, отношение мое, Бородина и Мусоргского между собой было вполне товарищеское, а к Балакиреву и Кюи — ученическое».
К моменту встречи с Бородиным молодые композиторы-единомышленники возмужали в творческом плане, ими был создан ряд ярких талантливых произведений. Балакирев в это время сочинял музыку к трагедии У. Шекспира «Король Лир», он к этому времени стал автором немалого числа замечательных романсов, сочинений для оркестра и фортепиано, правда, некоторые из них так и остались неоконченными; еще больше замыслов владело им, многие из которых так и остались неосуществленными. Кюи завершил первую редакцию оперы «Кавказский пленник», окончил работу над клавиром «Сын мандарина», создал несколько романсов, оркестровых и фортепианных пьес. Мусоргский в это же время сочинял свою первую оперу «Царь Эдип», так и оставшуюся незавершенной, он также уже был автором ряда романсов и песен, пьес для фортепиано. Римский-Корсаков, самый юный в балакиревском кружке, успешно начал Первую симфонию, завершить которую ему предстояло по возвращении в Петербург из кругосветного плавания на клипере «Алмаз».
Произведения этого периода заняли довольно скромное место в творчестве каждого из членов балакиревского кружка. В них можно найти много несовершенного, подчас наивного и в инструментовке, и в форме, и в гармонии; чувствуется еще немалое влияние других композиторов, в частности Шумана, Шопена. Но не это главное. Важнейшее значение этих произведений заключается прежде всего в том, что в них отразилось становление традиций «Новой русской музыкальной школы». Молодые композиторы активно искали свой непроторенный путь в искусстве, свои оригинальные средства выразительности, свою звуковую палитру, шлифовали мастерство, формировали собственную творческую позицию. Они осознавали огромную личную ответственность за судьбы русской музыки, доказывая всем своим творчеством, всей своей деятельностью — композиторской, исполнительской, общественной, просветительской, педагогической,— что они подлинные наследники и продолжатели великого и благородного дела Глинки и Даргомыжского, их настоящие ученики.